– Малое пространство, уж прости, дружище. Таков протокол безопасности, я должен был это сделать, – снова соврал я. – Местечко миленькое, вполне подойдёт для нашего разговора. Надеюсь, ты к нему готов и не передумал, потому что наш уговор в силе, не думай, что я решил обмануть тебя. Электрошокер не тот показатель, поверь. У следователей есть многие другие игрушки, которые маловероятно, что тебе понравятся.
Местечко, конечно, на самом деле было преотвратное. Разбросанные пакеты, какие-то контейнеры от еды, пластиковые бутылки и осколки стекла, бычки сигарет, упаковки от презервативов и сами презервативы. Хотя не представляю, как тут можно было бы есть или заниматься сексом… Ещё и стойкий запах мочи забивался глубоко в ноздри, отчего я всё время тёр его, борясь с непроизвольным чихом – не хотелось давать моему пленнику даже мгновения на то, чтобы попытаться одолеть меня. Я не имел права на ошибку, потому осторожничал и перестраховывался во всём, хоть Вронев и был теперь даже связан.
Несколько секунд Дима молчал, тяжело и часто дыша. И просверливая меня всё тем же полным ненависти взглядом. Затем в какой-то момент начал словно приходить в себя: нахмурил брови, отвёл глаза, весь вновь съёжился и скукожился.
– Ну же, здоровяк, я не могу ждать здесь весь день, – уже более жёстким голосом предупредил я.
– Хорошо. Но больше так не делайте, – ответил, насупившись, Дима и добавил «волшебное слово»: – Пожалуйста.
– Договорились. Можешь лечь поудобнее или там сесть, смотри сам.
– Спасибо…
– Итак, ты уже понимаешь, почему тут оказался. Ограбление, изнасилование и убийство – прямо «флеш-рояль». Есть ли возражения, желание всё опровергать?
– Нет… – на выдохе ответил Дима, ещё более сжавшись.
– Хорошо. Вопроса будет всего два. Первый – мне нужны имена других членов вашей группы. Вас было пять человек.
– Я не знаю…
– Врёшь. Предупреждаю – пусть это будет последний раз, окей? – тут же перебил я Диму.
– Послушайте, пожалуйста… Меня позвал поучаствовать мой друг детства, Андрей…
– У меня тоже был в детстве друг Андрей. И на работе коллега есть по имени Андрей. Мне нужно имя и фамилия, желательно адрес.
– Любицкий! Андрей Любицкий! Мясницкий проспект, двадцать пять. Квартира пятьдесят шесть!
– Другое дело, парень. Итак, он и был вашим главарём? Бритоголовый?
– Нет-нет! Андрей не пошёл на дело. Сбежал перед самым подъездом… Бросил меня, как тогда, на Калининской, когда банда Дракона охотилась на полицейский патруль…
Я постарался ничем не выразить внешне удивления, вызванного его словами. Значит, этот внешне безобидный паренёк и там был… Я не мог представить себе, как он вместе со всей толпой несётся за мной по Калининской, думая лишь о том, как выпустить мне кишки. Что же сидит внутри этого парня? Как этот мальчик, который сейчас лежал передо мной, мог вдруг трансформироваться в психопата-маньяка, жаждущего крови… А затем столь же мгновенно возвращаться обратно. Из одной грани – в другую. Помню, я часто задумывался над тем, что же в человеке главнее: биохимия или психика? Тогда Лиза посоветовала мне книгу Роберта Сапольски с длинным названием «Игры тестостерона и другие вопросы биологии поведения»… С одной стороны, абсолютно здоровый человек может довести себя до депрессии, уговаривая себя изо дня в день, что он никчёмный, что у него всё плохо и что вокруг всё тоскливо и безрадостно. С другой же – переизбыток или недостаток какого-либо гормона или веществ в организме может привести к тому же результату, как бы человек ни старался работать над собой психологически. Да и в принципе те же гормоны эндорфины напрямую влияют на чувство радости.
Интересно, можно ли создать полностью счастливого человека, пичкая его непрерывно нужными таблетками и пилюлями, вводя в организм правильные для этой цели вещества? И можно ли будет назвать человеком это получившееся тогда некое существо, потерявшее самоидентификацию… Но что же преобладает по своей значимости и роли: биохимия или психология? Или же это настолько сложная связь, которая работает, взаимодействуя друг с другом по аналогии с полнодуплексной связью?
– …а управлял нами Коля, о котором вы говорили. Побритый наголо, да. Он, как я понимаю, чуть ли не основатель банды Дракона. Железный человек и очень жестокий, – продолжал тем временем свой рассказ Дима. В его голосе я услышал нотки зависти и преклонения перед этим бритоголовым.
– Его фамилия и адрес?
– Я… Не… А, он часто бывает на Калининской… дом не вспомню точно, какой по номеру, но там заброшенный отель «Роял Гранд» вроде. Там многие члены банды Дракона.
– Так, с бритоголовым понял. Остальные члены группы?
– Я их совсем не знаю… Честно, сэр. Я бы назвал вам их имена, но… это просто какие-то рандомные парни, которых набрал Коля. Вам лучше у него спросить, он точно знает.
Врал он мне или нет? Я не знал наверняка, но всё же решил поверить Вроневу. Не знаю почему. Опирался лишь на внутреннее чутьё, которому было достаточно имевшейся у меня характеристики этого паренька.
– Окей. И второй вопрос – в чём была суть? Какая мотивация? Вам нужны были деньги или что? – спросил я и тут же сообразил, что есть ещё один немаловажный для меня момент. – И смежный с ним – каким образом вы выбрали именно эту семью? По личности полицейского, с которого сняли шлем?
– Я… Я пошёл, потому что участникам дела обещали вступление в банду Дракона. Давно мечтал об этом, делал всё, что скажут, но так и был никем на подстраховке. А тут… Я не мог пропустить такую возможность. Но не до конца знал, в чём заключается это дело. Если бы знал… Сэр, я не пошёл бы, честно. Могу поклясться в этом.
– Про тебя я понял. Что касательно моих вопросов: тебе что-то известно?
– На сборе Коля говорил, что наша цель – семья полицейского… Хотя нет, подождите-ка. После дела Коля потащил меня праздновать в бар. Отмечать моё… моё становление мужчиной, как он повторял, не отпуская меня домой. Он что-то говорил о том, что за ним теперь какие-то очень важные люди, что Новоградск теперь под ним. И что-то много говорил о… бред, наверное, вы не поверите мне.
– Говори.
– Коля повторял фамилию «Керчев». Это всё, что я…
– Керчев? – недоумённо переспросил я.
– Да… Но я был тогда пьяный, я не уверен, сэр… Не знаю точно, – спохватился Дима. – И по поводу шлема… Боже…
Дима внезапно попытался вскочить, но вновь упал и пополз, собирая с собой мусор и грязь на полу, сначала к выходу из помещения, – но я перегородил ему путь, – затем в угол подальше от меня, забиваясь в него, словно загнанная крыса. Его теперь абсолютно белое лицо было до смерти испугано, он весь дрожал, а на лбу выступила испарина.
– Что за фокусы, парень? Что за фигня, а? Ну-ка замри, мать твою! Я выстрелю, продырявлю тебе на хрен ногу! И поедем после этого оформляться, придурок ты конченый! – заорал я, со звучным и очень показательным щелчком снимая предохранитель.
– Вы убьёте меня… Убьёте. Вот я идиот! Поверил про помощь следствию… Чёрт возьми… – лепетал себе под нос Дима.
– Не понимаю, что ты там бормочешь…
– Вы были на Калининской. Вот откуда вопрос про шлем… с вас сняли шлем. Я видел ваше лицо, лишь сейчас осознал. Это… это была ваша семья, да? – внезапно выпалил Дима трясущимися от ужаса губами, ещё раз попытавшись подняться и вновь же упав.
Маски были сброшены. Я облокотился об стену и, больше не притворяясь, улыбнулся краешком рта, встретившись с Димой глазами. Наверное, внешне в этот момент я походил на оскалившегося зверя – мне часто говорили такое, когда я злился. А теперь же я был просто в бешенстве и сам жаждал крови одного из виновных в смерти моих любимых девочек. Перед глазами возник образ Лизы, обнимавшей Наташу… Они обе искренне улыбались мне, Наташка махала маленькой ручкой. У обеих вьющиеся русые волосы, серо-зелёные глаза, полные жизни… Образ начал медленно растворяться, пропадать. Мне хотелось броситься к нему, схватить руками, вернуть – сделать всё, что угодно, лишь бы оказаться там, с ними. Но я вновь стоял в этой грязной заброшке у кладбища, а напротив меня, забившись в угол, лежал тот, кто первым обесчестил мою жену на глазах у дочери. Но он не убивал их… и раскаивался в содеянном. И тогда мне на ум пришёл, как мне казалось, нужный вариант наказания для Димы Вронева.
